Почти шёпотом я проговорил, глядя на свою девушку в упор:

– Этот ежедневник даёт возможность возвращаться в те события, которые пожелаешь.

– Саш, кончай! – в её карих глазках начали танцевать искорки страха.

Тут в её руки я вложил пульт от телевизора.

– Сама подумай, как можно это доказать?

– Сань, уже не смешно…

– Ну представь. Гипотетически.

– Саша…

– Если я могу побывать в будущем на пятнадцать минут вперёд, а потом вернуться, то я знаю, что идёт сейчас по телеку.

– Саш, слушай…

– Включай, – перебил я, и надавил на её палец, лежащий на пульте.

Аня совершенно растеряла своё обладание, и её глаза начали бегать липкими тараканчиками по моему лицу, пока разогревалась лампа телевизора. Именно этот момент бездейственной паузы мне и был нужен. Пока не появился звук в динамике, я выпалил скороговоркой:

– Это не единственное отличие гомо сапиенса от гомо эректуса, но очевидно, одно из самых главных…

Вкрадчивый и размеренный мужской повторил мои слова. Судя по музыкальному сопровождению и динамике действа на экране, у меня за спиной телевизор демонстрировал какой-то документальный фильм о природе человека.

Анька от неожиданности дёрнулась и рефлекторно переключила канал. За секунду до этого я проговорил нараспев.

– Давай держаться за руки, не упадём, наверное…

В тот же миг у меня за спиной раздались биты, скомканные динамиком китайского телеприёмника, и поп-группа продекламировала припев своего хита, текст которого в точности совпадал с моим. Моя жертва полу-кряхтя выдохнула, пытаясь понять, чего я этим добиваюсь? С работой Анькиной мысли произошёл очередной щелчок кнопки.

Боже, храни мою реакцию и периферическое зрение!

– О Боже мой, они убили Кенни! Сволочи!!!

И в этом заезде я сумел обойти телевизионный канал за долю секунды. Привести снимки с фотофиниша не смогу, так что верьте моему честному слову заочно.

– О Боже мой, они убили Кенни! Сволочи!!!

Прошло ещё пару секунд и Анька приняла правила игры, начиная беспорядочно прыгать пальцем с канала на канал. Надо отдать ей должное – мой экзаменатор делал небольшие паузы, что бы я мог набрать воздуха после очередного пророческого «залпа». Я же просто немного опережал звук, не оборачиваясь назад и не глядя на пульт.

Через три минуты экзамен прекратился, и Аня вонзила свой взгляд в меня. Ход её мысли был настолько тяжёл, а аналитических процессов настолько много, что было слышно, как от натуги скрипит её «жёсткий диск» и оперативка пытается справится с поставленными задачами.

В конце концов она оттолкнула меня и побежала в комнату. Мне же осталось не торопясь принять позу победителя в дверном проёме, дабы добить конвульсии сомнений моего Фомы.

– В интернете нет ничего подробного, – проговорил я.

– Да ну? – она просто вросла в экран монитора.

– Да. Только сетка вещания. Можешь не пытаться…

– Ох ты какой, – Анька развернула ко мне свой прекрасный торс. – Тогда в чём секрет?

– Я же сказал, это всё ежедневник…

Она сморщилась и начала массировать себе висок.

– Сань, перестань! Говори, в чём фокус?

– Я говорю чистую правду – это всего лишь мой ежедневник. С помощью него можно бесконечно возвращаться в прожитые моменты.

Со словами «детский сад, блин» моя собеседница закатила глаза, видимо считая, что дело совсем плохо. На её месте я бы уже вовсю пеленал такого «пророка» для санитаров. Но в эти пятнадцать минут окружающий мир не замирал снеговиком в декабре, поэтому кроме фокуса «угадай программу» у меня был ещё один «козырь в рукаве».

– Хорошо. Давай так, – начал я, дабы не потерять внимание достопочтенной публики, которая слишком привыкла к спецэффектам и шарлатанам, поэтому являлась средоточием скепсиса. – Сейчас позвонит телефон, через… семь… шесть, пять…

– О, великий маг! Яви чудо!

– Два…Один…

Стационарный телефон взвился простенькой монотонной мелодией, но Анька даже не шелохнулась. Она просто сидела и насмешливо корчила рожи, изображая удивление в самых изощрённых формах.

– Ну, и кто же из твоих дружков подписался на эту фигню?

– Твоя мама…

Аня еле-еле себя сдерживала, что бы не выплеснуть на меня тонны смеха, и цистерны яда, но, как каждый нормальный скептик, она всё же решила проверить мои рукава на наличие потайного кармашка.

Моя милая взяла трубку.

– Ал-лё, – произнесла она пренебрежительным тоном, но услышав ответ из трубки, ойкнула, и тут же сменила цвет своих щёчек с ароматно розгового на пепельно-белый.

Я же как опытный иллюзионист подошёл к публике вплотную, нависнув своей массой над Анькиным ухом.

– Приветик, лепесточек… – прошептал я.

Аня услышала, что голос её матери сказал тоже самое.

– Да мам, привет, – голос моей девушки моментально осип, а взгляд уткнулся в отсутствующую пустоту. К моей ненаглядной пришло понимание, что фокус был не просто ловкостью рук.

– Как у тебя там дела? Что сегодня сделала? – продолжал я суфлировать её маму.

– Всё хорошо, мамуль. Документы одни разбирала и с Сашей встречалась.

– Ясненько. Передачу смотрела?

– Нет, не успела.

– Ну, ладненько. Я тебе хотела сказать… – я неожиданно прервался, словно запнулся о камень, неаккуратно лежащий посреди предложения.

– Ну, ладненько. Я тебе хотела сказать… – её мать повторила тот же манёвр.

Аня перевела взгляд на меня, безмолвно упрашивая пояснить этот поворот беседы.

– Это там твой папа её отвлёк, – пояснил я без промедления.

– Извини, – вернулась в трубку моя потенциальная тёща. – Папа меня просит побыстрее. Звонка ждёт. Я хотела сказать, что на следующий неделе к нам приедешь. У папы что-то там не получается с деньгами, поэтому тебе придётся пока у нас пожить.

– Хорошо, мам.

– Ну всё, люблю тебя, лепесточек.

– И я тебя, мамуль.

– Целую.

– И я тебя.

Аня медленно опустила телефонный аппарат, и трясущийся рукой продолжила массировать свой висок. Такая реакция у неё была каждый раз, когда она сильно нервничала или сильно задумывалась над чем-нибудь. А задуматься было над чем! Её мать откровенно недолюбливала меня, и пыталась редко перекликаться с моим существованием в этой, да и в любой другой действительности. Наши линии жизни шли по строгой параллели, такой строгой, что железнодорожники должны с нас эталоны снимать. Поэтому подговорить её маму на нелепый розыгрыш я ни как не мог.

– Господи Боже… – Анька подняла на меня взгляд, да такой, что сомнений не могло и быть – сила ШМЯКА наконец раскрылась для неё в полной мере.

За окном опускался снег, рисуя белыми пушинками ритмику блюза. Медленно и меланхолично он никуда не спешил, да и зачем, если каждую из миллиардов снежинок ждало тоже, что и остальных. Только свет фонарей жёлтым мерцаньем выделял некоторых «обречённых», и те кружились ярче остальных.

– И сколько раз? – Аня умудрилась поднять голову, хотя